Победить — значит понять

Аннотация:

Член-корреспондент РАН Всеволод Киселев много лет занимается созданием лекарственных препаратов, действующих на молекулярные механизмы клеточного деления.Мы знаем уже так много о причинах рака, что не только возможно, но и совершенно необходимо поставить противораковую борьбу на рельсы профилактики. Всеволод Иванович Киселев, доктор биологических наук, профессор, член-корреспондент РАН, заместитель директора Института онкогинекологии и маммологии ФГБУ НМИЦ «Акушерства, гинекологии и перинатологии им. В.И. Кулакова», дважды лауреат премии Правительства РФ, много лет занимается созданием лекарственных препаратов, действующих на молекулярные механизмы клеточного деления. Это принципиально новые, или, как сейчас говорят, инновационные препараты, которые способны воздействовать на первопричину болезни, не только останавливая ее развитие, но и поворачивая этот процесс вспять. О том, как этого удается достичь, — наш разговор.— Всеволод Иванович, с чего для вас началось создание лекарственных препаратов? — В Институте молекулярной медицины я много лет занимался фундаментальной наукой. Когда погружаешься в механизм патологического явления, невольно рождается стремление создать нечто, что опережало бы современные стандарты и было бы более эффективно. То, чем мы лечим сегодня самые разные болезни, появилось не менее 30 лет назад. И это при том что за эти годы накоплен невероятный объем знаний, который очень часто переворачивает наше представление о болезни. Но практическая медицина использует тот инструментарий, который вышел на рынок десятилетия назад. За этим отставанием стоят низкая эффективность препаратов, не очень современные стандарты лечения, и все это представляет собой некую пропасть." Консолидация людей разных специальностей, объединенных одной идеей и имеющих достаточное финансирование, может помочь достаточно быстро пройти путь, который обычно занимает десятилетия — Которую вы решили преодолеть? — Не только я. Лет 10-15 назад была создана целая индустрия — трансляционная медицина, цель которой — оптимизировать механизмы максимально быстрого перехода фундаментальных знаний в практическую плоскость. К сожалению, все это сопровождается безумными расходами, противодействием крупных фармкомпаний, консервативностью самого здравоохранения, ригидностью врачей, которые отталкиваются от собственного образовательного статуса и не всегда готовы воспринимать новое. Это большая проблема, которую сегодня осознали во многих странах. У нас с этим, к сожалению, пока не очень хорошо. — Прочла в одном из ваших интервью фразу: у нас много хороших идей, но нет технологического мышления. — Новые решения — это производное того бульона, в котором варится все: идеи, возможность их реализации, доступность технологий для апробации и т.д. При советской власти такая инфраструктура существовала, но сейчас ее нет. Есть несколько фармкомпаний, которые прогрессивно работают. Большей частью они отталкиваются от решений, найденных на Западе. — Пожалуй, самой знаменитой вашей разработкой на сегодня стал Диаскинтест, значительно более эффективный аналог реакции Манту. Как появилась эта разработка? — У нас был небольшой грант, посвященный поискам маркеров так называемых латентных форм туберкулеза. Это была чисто фундаментальная задача. Но погрузившись в проблему туберкулеза, я невольно обратил внимание на несколько парадоксов, которые прижились в практической фтизиатрии. В частности, речь идет о широком использовании пробы Манту (туберкулиновой пробы) для диагностики туберкулезного процесса. С этой проблемой соприкасалась вся страна на чисто бытовом уровне. На разных стадиях взросления нам ставили реакцию Манту, и каждый раз в большом проценте случаев это сопровождалось ложнополо-жительными реакциями. Я и на себе это испытал, когда мама водила меня по тубдиспансерам и у нас в семье была по этому поводу паника. — У меня такое случилось с младшим ребенком, и тоже было, мягко говоря, не по себе. — И это понятно: ведь, с одной стороны, есть положительная реакция, которая свидетельствует о наличии туберкулезного процесса, а с другой стороны, параллельные исследования— например, флюорография — отменяли этот диагноз. Это была чрезвычайно сложная проблема для отечественной фтизиатрии. Потому что есть тест, который как бы указывает на заболеваемость, но врач должен это подтвердить либо опровергнуть. За положительной реакцией Манту следовало множество различных манипуляций и процедур. Это означало серьезные экономические расходы. Людей подвергали антибактериальной терапии, и это стало одной из причин распространенности сегодня полирезистентных микобактерий. Необоснованная противотуберкулезная терапия дала массу негативных последствий, которые мы имеем сегодня. При этом мы понимаем, что большая часть детей, которые ходили по противотуберкулезным диспансерам и подвергались различным исследованиям и лечению, не имели для этого никаких оснований. Этот парадокс был очевиден для большинства специалистов, но все смирились с тем, что другого решения все равно нет. Парадокс состоит в том. что Россия относится к странам, где принято БЦЖ-вакцинирование в родильном доме. То есть мы знаем, что БЦЖ-вакцина разработана на основе микобактерий Bovis, которые имеют огромное количество перекрестных антигенов с микобактерий, выступающих причиной развития туберкулезного процесса. И в чисто теоретическом смысле положительнаяреакция Манту — это свидетельство либо туберкулезного процесса, либо просто хорошего поствакцинального иммунитета. — Но как разграничить эти два состояния? Ведь одно должно вызывать позитивные эмоции, а другое — наоборот. — Именно по этой причине врачи пребывали в недоумении, и этот парадокс существовал в России десятилетиями. При этом теоретически было понятно: для того чтобы отделить поствакцинальный иммунитет от туберкулезного процесса, нужно Манту поменять на некий тест, содержащий антигены, которые отсутствуют в микобактери-ях Bovis (то есть в вакцине БЦЖ) и присутствуют в микобактериях, вызывающих туберкулез. Довольно простая задача была долгое время не-реализуема, поскольку озвучить такой подход просто, а найти соответствующие антигены — нет. К тому моменту, когда мы соприкоснулись с проблемой, были закончены программы по исследованию генома самых разных видов микобактерий, и простой сравнительный анализ микобактерий Bovis и Tuberculosis показал, что есть отдельные сегменты генома, которые присутствуют в одном и отсутствуют в другом. То есть задача сводилась к чисто техническому исполнению, когда белки, содержащиеся в микобактериях туберкулеза, необходимо было положить в основу нового препарата. И тогда положительная реакция могла бы означать только одно — наличие туберкулезного процесса. Таким образом мы могли уйти от двусмысленной ситуации, которая создавала невероятное количество коллизий. — Каким образом вам это удалось? — Методами генной инженерии мы извлекли эти белки, сделали конструкцию из двух белков, что позволило нам сконцентрировать в одной молекуле сразу несколько антигенных детерминант, чтобы иммунологическая реакция в виде вну-трикожной пробы имела отчетливый визуальный характер. Мы решили не отходить от практики, которая была использована при применении Манту, — то есть это тоже внутрикожное введение антигенов. Только в этой пробе теперь присутствуют два белка, которые есть во всех штаммах микобактерий, развивающих туберкулез, и отсутствуют в штаммах вакцины БЦЖ. Был еще ряд технических решений, которые позволили существенно оптимизировать технологию выделения и получения гибридных белков, что помогло добиться высокой чувствительности и специфичности при использовании нового препарата. Затем началась проверка на стандартных моделях— на морских свинках, которые инфицировались микобактери-ями обоих типов, и уже тогда стало ясно, что наше предположение о возможности дифференцировать болезнь и поствакцинальную реакцию нашло хорошее подтверждение. Уникальность этой работы состоит еще и в том, что мы практически за три с половиной — четыре года от первых лабораторных экспериментов дошли до завершения клинических исследований. Это невероятная скорость. Но это пример того, как консолидация людей разных специальностей, объединенных одной идеей и имеющих достаточное финансирование, может достаточно быстро пройти путь, который обычно занимает десятилетия. — С внедрением препарата все было не очень просто. Но сегодня это позади. Диаскинтест доказал свою высокую эффективность. Может быть, Манту вообще больше не нужна? — Да, все это было. Что касается Манту, то я полагаю, что ее можно сохранить, и не только для истории. Эта реакция отвечает на важный вопрос: есть

Авторы:

Издание: В мире науки
Год издания: 2018
Объем: 8с.
Дополнительная информация: 2018.-N 3.-С.48-55. Библ. 0 назв.
Просмотров: 24